Иногда у меня возникает странное ощущение, что я идиот. На деле, если отойти от привычных глазу словесных конструкций, оно оказывается ни фига не странным, а вовсе даже и вполне замечательным, обычным ощущением. Но верить в это трудно, особенно если ты привык постоянно искать изъяны в том, что делаешь, а после поисков лучше не становится.
Сегодня, дорогие слушатели, мы поговорим про интернет-радио. Открывайте тетрадки, записывайте число, классная работа, закрывайте, сжигайте, слушайте.
Как утверждал широко известный в узких кругах блогер Сергей Король, в первый год блогерства читатели любого личного блога — мама, папа и кот. Как утверждает нешироко известный в тех же кругах радиоведущий Иван Ветошкин, практически то же относится и к личному интернет-радио. Это сразу ограничивает возможности: как только пытаешься зазвать на эфир кого-нибудь общественно значимее своей бабушки, в половине случаев зазываемый резонно вопрошает: а какая у вас, Иван, аудитория? И ничего Ивану не остаётся, кроме как потупить глазки и написать в ответ: вот, мол, прямой эфир слушает десять человек, а основная масса потом слушает в записи. Сколько точно? Не знаю, не интересовался. И ведь действительно не интересовался: зачем ещё одна порция горькой правды?
К счастью, Иван виноват в этом сам. Иван практически не рекламирует своё радио, совсем недавно завёл соцсети (и их тоже не рекламирует), а почтовую рассылку, аудитория которой в двадцать раз больше, чем совокупная аудитория соцсетей, закрыл, ибо ему неинтересно каждую неделю верстать письма. А ещё потому, что слушатель не привык приходить на эфиры без напоминания за пятнадцать минут, а частые напоминается по почте — прямой путь в спам.
Иван считает, что всё делает правильно, потому что работает на самом деле не на аудиторию, а на себя. Единственный человек, которому должно быть интересно интернет-радио — создатель интернет-радио. Если этот принцип мешает набирать аудиторию — стоит найти плюсы в том, что она не набрана.
Дальше — прямой эфир. Примерно сто семнадцать и два раза за сезон мне говорили/писали/передавали телепатически: мы, нижеподписавшиеся, аудитория, больше любим подкасты. А этот ваш прямой эфир не понимаем, на кой он нужен, это же все равно что на лисапеде из Петербурга в Москву ездить, когда машына есть. Неудобно!
Но я же упёртый. Я объясню в сто семнадцать и третий раз: прямой эфир — это лучшее, что придумало человечество в плане передачи информации. Во-первых, он непредсказуем, как сама жизнь: никогда не знаешь, что случится в следующую секунду, причём ни ведущий не знает, ни слушатель. Во-вторых, настоящий прямой эфир — интерактивен: слушатель в любой момент может повлиять на его ход, задав вопрос в чате или ответив там же на реплику ведущего. Это рождает ощущение непосредственного участия; почему-то это ощущение всем очень нравится. В-третьих, прямой эфир не даёт ведущему права на ошибку и одновременно даёт индульгенцию на всё: до промаха не знаешь, что промахнешься, но держишь в голове установку, что промахиваться не стоит; когда же все-таки промахнулся — всё, поезд ушёл, ничего не исправить, надо жить дальше и вести эфир. В-четвёртых, прямой эфир исключает любую постобработку информации. Ведь как обычно бывает: взял интервью, прислал интервьюируемому, тот ахнул: ух, чего же это я тут наговорил! — и порезал свой ответ к чёртовой матери, оставив от него рожки да ножки или ещё что-нибудь похуже, непечатное. Такое интервью читать неинтересно: оно рафинированное, неживое, как текст в инфостиле. Интервью же в прямом эфире невозможно согласовать и порезать. Оно живое по определению, живое, потому что непредсказуемое. Ошибиться во время него может и гость, ведущий, и за ошибками обоих интересно наблюдать.
Радио, равно как и телевидение, сейчас имеет смысл только в двух случаях: 1) когда оно выдаёт аудитории то, что сложно найти в интернете; 2) когда оно интересно вещает в прямом эфире. Идеал, к которому стремится «Сто семнадцать и два» — второе. Все радио- и телеканалы, которые не смогут вещать так — претерпят глобальный капут: их заменят подкасты. Я же всё ещё надеюсь выиграть войну записанного контента и аккуратно, в одно и то же время передаваемого в прямом эфире — потому что для меня прямой эфир интереснее. И, подводя итоги первого сезона, могу с гордостью сказать, что ни один гость ещё не отказался поговорить со мной в пятницу в 22:00, кроме Сергея Ивановича Серова, которого я, переволновавшись, забыл об этом попросить (а после того, как договорились, совсем неудобно было). Даже Олег Брагинский, траблшутер, топ-менеджер Альфа-банка, сумел выкроить время точно вовремя — за что ему большое спасибо. И всем остальным. Мы вместе с вами сделали вклад в продвижение прямого эфира в массы.
Плавно перетекая в тему интервью, мой рассказ из гордо-возвышенного становится уныло-понурым. Мне не понравилось ни одно интервью, которое я взял, хотя гости у меня были великолепные. После первых нескольких эфиров я начал всё время бояться, что не хватит вопросов, а в итоге — не хватало времени. Плюсы прямого эфира ощущались иногда, во время перерыва, когда все шло хорошо, но очень скоро вытеснялись слабым страхом, что что-то пойдет не так, и чаще всего это «не так» было связано с вопросами: следующий вопрос имеет дурную привычку забываться, пока гость отвечает на предыдущий. Редко, но метко в беспроводном микрофоне гостя садилась батарейка «крона»; эфирный компьютер начинал слишком сильно усиливать входной сигнал, и в эфире от перегрузки появлялся треск; иногда намертво висла программа, отвечающая за расписание эфира; а иногда очень часто я забывал включить запись отдельного микса для iTunes — без музыкальной подложки, чтобы не попасть под раздачу санкций за нарушение авторских прав — и выпуск не выходил там вообще. Короче говоря, количество моих промахов за первый сезон не поддаётся исчислению. Это не очень воодушевляет.
Единственный хороший эфир, который я могу вспомнить — девятимесячный. Остальные по тем или иным причинам не так хороши. Впрочем, несомненно, это прибавило мне профессионального опыта.
Кроме интервью, в первом сезоне в эфир относительно постоянно выходили три программы. Не мои — и это замечательно, потому что радио, которое делает один человек, рано или поздно обречено превратиться в оплот сумасшествия.
С Иваном Облаковым мы иногда обсуждали новости (ладно, Иван обсуждал сам с собой, а я периодически смеялся и задавал риторические вопросы) и писали абсурдистскую пьесу (летом продолжим). Спасибо, Иван Дмитриевич.
Сева Оленин с электронной музыкой, по выражению одного из слушателей, стал новой вехой в развитии моего радио, а ещё однажды в чат пришли два вот таких сообщения:
Это — лучший способ выразить благодарность. И хотя слушатель, скорее всего, благодарил Севу, я знаю, что без меня севиной программы не было бы — а значит, себе я тоже могу её приписать. Спасибо, Сева.
С Ваней С. мы придумали «Свободу выбора», слизав формат с медузовского подкаста «Как жить», но под конец свобода выбора предала нас обоих: один во время эфира ею злоупотребил, а второй не стерпел. Как итог, в следующем сезоне «Свободы выбора» в привычном формате не будет; а что именно случилось, я расскажу как-нибудь потом, когда будет повод, тем более что с моим стремлением к обобщению всего и вся из сложившейся ситуации можно вывести целый жизненный принцип. Но Ваня С. тоже молодец — прежде всего потому, что ему не надоело за три месяца существования программы еженедельно в одно и то же время приходить к микрофону. Спасибо, Ваня.
А ещё, чем я особенно горжусь, в прямом эфире на «Сто семнадцать и два» под конец сезона случился концерт. Два гитариста-певца-товарища по имени Августа Аристархова и Стёпа Михайлов играли популярные песни артистов зарубежной эстрады, автор радио Иван Ветошкин аккомпанировал на синтезаторе. Получилось колхозно, но весело. Спасибо и вам, ребята.
Вкратце о первом сезоне: первый блин комом.
Скорее всего, это нормально: когда начинаешь делать что-то, чего не делал ни разу в жизни, так и получается. Поэтому я не особенно расстраиваюсь. Это был пробный сезон, так, пощупать, посмотреть, каково это. Следующий, второй, определённо случится (останавливаться ещё рано) и выявит, стоит ли проводить третий.
А пока, страдая денно и нощно от отсутствия нас в эфире, можно переслушивать в архиве записи, тем более что на этот самый архив у меня есть кое-какие планы, что в будущем могут затруднить сей сакральный процесс. И ещё, если вы впервые в жизни узнали, что у меня есть там какое-то радио, подпишитесь на телеграм-канал «Сто семнадцать и два», а если вы из принципа не пользуетесь телеграмом, подпишитесь на Facebook или VK. До сентября всё это будет молчать, если не случится чего-нибудь экстраординарного, а в первых числах сентября разбудит вас весёлым треньканьем: вот, мол, здравствуйте, слушайте, новый сезон начали!
И начнём ведь, а может, даже и закончим.
