Только что я прочитал чеховский «Вишнёвый сад», и прочитанное мне настолько понравилось, что аж пост захотелось написать. В нём я, разумеется, не смогу охватить все сюжетные линии и все конфликты, рецензировать, дать им оценку — но и не стремлюсь к этому. Пока конфликт для меня один, и вы сами знаете, какой. Остальные — жмутся в сторонке, ожидая своей очереди.

Знаете, что скажу? Не соглашусь, как обычно, с Ваней С., который на уроке литературы про «Сад» спорил с детьми и учительницей, считая, что Лопахина не нужно осуждать. Лопахин — удивителен: при своей необразованности он смог откуда-то взять в себе рациональную жилку, обязательную составляющую души нормального бизнесмена. И он прав, чёрт возьми, прав, он должен был срубить к чертям этот загубленный, но все ещё красивый сад, вырвав кусок жизни у Любови Андреевны и Гаева — но ещё более правы были бы те, кто бросил бы этих двоих со своими тонкостями души, оставив сад в покое, дав его продать с аукциона и расстроиться окончательно. Не нужно принимать решения за людей, даже если они не могут сделать этого сами. Не нужно вмешиваться в мирное течение их жизни, построенное, как иногда кажется, на одних лишь болезненных сомнениях, воспоминаниях и нежелании посмотреть правде в глаза. Всё это — неуважение к ним. Хочешь помочь — помогай. Но если твою помощь не принимают — смирись.

Раневскую же с Гаевым тоже есть за что осудить — за лень и привязанность к старой жизни. Но я не буду — потому что вижу в них себя.

На их месте я бы поступил точно так же. И камень, который таким усилием свалил с их душ Лопахин (Раневская с Гаевым до и после продажи сада — совершенно разные люди), свалился бы и с моей.

Из ситуации с вишнёвым садом нет логичного и приемлемого выхода: что бы ни произошло, кто-нибудь будет недоволен. А так как я симпатизирую и Лопахину, и Раневской с компанией, отношение к решению проблемы у меня сложилось очень неоднозначное. Я так и не смог решить, как же эта пьеса заканчивается — трагично или нет. Впрочем, наверное, решать и не нужно. Через какое-то время само решится.

Что же касается драматургии — она действительно драматична, она волею Антона Павловича вгрызается в эмоциональную сферу зрителя, как собака в кусок мяса, оставляя в ней огромную дырку — дырку, которую зритель должен заполнить снова, уже новыми смыслами и идеями. Так и должно вести себя со зрителем любое художественное произведение; это — высшая мера его качества. Вторая высшая мера — воодушевление, вдохновение на творчество и самовыражение; и здесь «Вишнёвый сад» — выше всяких похвал: я ведь пишу пост. Пишу. Самовыражаюсь.

После прочтения я долго ещё, похоже, пробуду в прострации, пустоте, которую нельзя описать общо, дать ей характеристику, а можно лишь, совершенно не понимая, как она устроена, создать другую такую же и поместить в неё другого человека. Я не хочу из неё выбираться. Но придётся: послезавтра ЕГЭ по литературе; собственно, из-за него я и стал читать эту гениальную пьесу. Хоть что-то полезное этот экзамен привнёс в мою жизнь.

Nota bene: подробный школьный урок литературы по «Вишневому саду» я прогулял по Риму.