он учился в том же пансионе Зверева, что и Рахманинов (которого я обожаю, как вы знаете),
он закончил Московскую консерваторию с большой золотой медалью и был вторым студентом в истории, который её получил(первым был Танеев, который потом его же и учил игре на фортепиано, третьим был Рахманинов),
он является моим двоюродным прадедом.
А на этой неделе записал вам одну из его прелюдий:
Приятного прослушивания. Вот ноты на IMSLP для тех, кому интересно тоже сыграть.
24 февраля 2022 я дал себе обещание не публиковать ничего, что не было бы связано с войной в Украине, чтоб не размывать повестку. Как эта публикация относится к войне в Украине(и даже более того — к конкретной сегодняшней новости)? Очень просто: Арсений Николаевич Корещенко последние полтора года жизни руководил консерваторией в Харькове.
С ней случилась ровно та история, которой я подспудно боялся, лёжа неделю назад в больнице в Озёрах. Со слов ученицы, она повредила ногу на даче и попала в маленькую районную больницу(в городе в Тульской области, население которого — ещё меньше озёрского). Там у неё поднялась температура. Первый ПЦР-тест в этой больнице потеряли (sic!), второй оказался положительным. Ковидного отделения в той больнице не было. Её перевели в Москву, где через шесть дней случилось резкое ухудшение, и — всё.
Когда я лежал, покусанный, в озёрской больнице, при поступлении мне не сделали ни одного ПЦР-теста и не положили в карантин, хотя должны были. На вопрос, как так, который я задал на утреннем обходе, уже успев полежать в палате ещё с тремя такими же непротестированными, врач, одновременно завотделением, ответил: «У меня в отделении пока ни одного ковидного не было».
Пока.
На третий день, обретя способность хоть как-то передвигаться, я узнал, что в отделение ежедневно приходят люди просто с улицы — на перевязку — и маски из них, разумеется, носят единицы.
Убивает не ковид; убивает системное разгильдяйство, которое оправдывается сверху. А ковид — это повод, фактор, многократно усиливающий тенденцию. И когда происходит такое усиление — под каток попадают абсолютно все. Кто угодно. Даже профессора консерватории. Системному разгильдяйству всё равно, кого убивать.
Покойтесь с миром, Татьяна Алексеевна, и большое спасибо вам за заботу и опыт.
Ниже — пьеса для виолончели и фортепиано, которую я написал в двенадцать лет, в 2011 году, в классе у Татьяны Алексеевны, а потом исполнил в Белом зале консерватории на её классном концерте.
Готовя этот пост, я внезапно выяснил, что Дмитрия Волкова, исполнившего партию виолончели, тоже уже нет в живых: он умер во сне в 2014 году. Ему было 26 лет.
Странно и страшно осознавать, что единственный живой человек, который непосредственно причастен к этому исполнению, — я.
На самоизоляции ожидаемо активизировался фейсбук, и в нём начались спонтанные флешмобы«постим десять дней подряд свои любимые…(подставить любое русское существительное)». Меня в таком пригласил поучаствовать мой собственный отец(чего я от него не ожидал, потому что до сего момента представить его, как и себя, участвующим в таких делах не мог). Участники конкретно этих дел десять дней постят свои любимые музыкальные альбомы. Но большую часть моих любимых альбомов папа за меня уже перечислил(что неудивительно), поэтому я быстренько отписался в комментариях по поводу остальных, пообещал, если вдруг что, написать вместо фейсбука здесь и благополучно забыл.
А на следующий день рекомендации YouTube выдали мне запись с концерта Детского хора Сектора педпрактики Московской консерватории, которую папа же и снял десять лет назад. Вот она, ниже. На ней видно и меня — четвёртого справа во втором ряду.
Тут-то я и понял, какой мой любимый альбом из неназванных.
