Рахманинов6

Музыка |

Концерт Никиты Мндоянца в БЗК и разница между Рахманиновым и Прокофьевым

Года два назад я слушал в Петербургской филармонии вторую симфонию Рахманинова и второй (кажется) концерт Прокофьева — и Рахманинов мне страшно понравился, а Прокофьев — нет.

А сегодня я сходил на концерт симфонического оркестра п/у Павла Когана и пианиста Никиты Мндоянца в Большом зале консерватории. Давали тоже Рахманинова (третий концерт; естественно, как я мог такое пропустить) и тоже Прокофьева (сюиту по «Ромео и Джульетте»). Ощущения повторились, но исполнением Рахманинова я остался глубоко разочарован.

Почти везде, где можно было скомкать бедного Рахманинова, Мндоянц скомкал: казалось, что музыка льётся какой-то ленивой кисельной рекой вместо того, чтоб звучать чётко и с выделением нужных мест. Две моих любимых цифры тоже пали жертвой комкания (и где они все только берут идею, что их можно играть вот так), а с каденцией в первой части (не грандиозной ossia, а простой, где скерцо в середине) Мндоянц сделал нечто совсем невообразимое: вместо того, чтоб стать отдельным куском, она у него просто прошла мимо, точнее сказать, проплыла: почти ни одной отдельной ноты слышно не было, и если бы я не знал о том, что в этом месте должна быть каденция и о том, что именно в ней должно быть — так бы и не догадался о её наличии. Каденция в фортепианном концерте обычно — часть выдающаяся. А Мндоянцу как-то не выдалось. Редкий случай, когда не музыку спасает исполнение, а наоборот.

А с Прокофьевым вышло интересно. Я очень плохо знаю его творчество (даже тему из «Пети и волка» не помню), и, к своему стыду, понятия не имел, что первая часть сюиты «Ромео и Джульетта» — это первая часть сюиты «Ромео и Джульетта», а не просто музыка из какой-то старой телевизионной рекламы. Но сразу же, как только первая часть закончилась, стало понятно, почему Прокофьев меня никогда не интересовал (а на контрасте с только что отзвучавшим третьим концертом Рахманинова — тем более).

Дело в том, что Прокофьев, по ощущениям, больше писал, чем зачёркивал. А Рахманинов — больше зачёркивал, чем писал.

Если такое объяснение вас почему-то не удовлетворяет, зайдём с другой стороны: прокофьевская музыка слишком спонтанна, чтобы её можно было понять с первого раза. Например, обычно я слышу, какие именно ноты звучат и в какой тональности, а когда тональность меняется, могу это изменение отследить и построить связь между старой тональностью и новой. Рахманинов меняет тональности много, но аккуратно; каждый раз, когда это происходит, можно задаться вопросом «как он, чёрт возьми, догадался, что надо именно вот так?» и не получить ответа, потому что уже следующая модуляция, времени нет философствовать. Прокофьев же меняет тональности как заблагорассудится, без особой системы: захотелось — сменил; захотелось ещё — сменил ещё, в любой момент с чего угодно на что угодно. Прокофьеву вопроса про надо именно вот так не задашь, потому что нет ощущения, что так надо. У него — поток сознания, ему не до обдумывания. Он как будто пишет, не читая.

Мне не хватает ума воспринимать музыку Прокофьева: я не могу глубоко в неё зарыться, понять и получить удовольствие. А в рахманиновскую — могу. Но только когда интерпретация не предполагает, что музыка — это кисель, а не музыка.

Ссылки |

Видео: третий концерт Рахманинова. Володось и Горовиц

В один из прошлых разов мы с вами посмотрели — ну ладно, не посмотрели, а махнули рукой в сторону второго концерта Рахманинова в исполнении Криштиана Цимермана. А теперь давайте посмотрим на третий концерт, который сам по себе ещё круче второго, но я на его примере хочу показать, насколько один и тот же кусок можно играть совершенно по-разному, буквально диаметрально противоположно замыслу, и ничего тебе за это не будет.

В третьем концерте, как и во втором, три части, а в третьей части у меня есть две любимых цифры — 48−49 и 56−57 (для удобства буду обозначать их как 48 и 56, но вы знайте, что их там по две на самом деле). В обеих солирует фортепиано в верхнем регистре (что, видимо, сильно влияет на мои предпочтения, но об этом как-нибудь потом).

Вот запись третьего концерта в исполнении Аркадия Володося. Часть первая, часть вторая, часть третья:

56 (7:03), а точнее, её вторую половину (7:20) Володось играет так, что не нарадуешься: прямо порхающие бабочки какие-то, хоть вотпрямщас тоже взлетай.

А вот, например, Владимир Горовиц, 1978 год. Та же самая цифра — 36:56:

После такого летать не хочется, а хочется откинуться на спинку стула и мрачно закурить — насколько дикое напряжение! Темп он, видимо, сознательно берёт ниже, чем надо, хотя вполне может играть в нужном (и дирижёр его сначала пытается подгонять; впрочем, их отношения — это отдельный спектакль, ради которого стоит смотреть полную запись, а не слушать). Напряжение спадает только к середине 60, то есть где-то к 38:45. А у Володося в этом месте всё было вообще по-другому!

При этом 48 Горовица (32:43) мне откровенно не нравится: он гонит её так, будто на поезд опаздывает, а я бы, наоборот, замедлял везде где можно, вставил бы rubato (рваный ритм) и пару пауз ещё. Володось (3:04) в этом плане гораздо бóльший молодец, хотя всё равно быстро, конечно.

У Горовица уже почти нет Рахманинова, а есть только Горовиц; this is music personified, как там написали в комментариях. Рахманинов считал его лучшим интерпретатором собственной музыки; «Ask Horowitz, he owns it» — говорил он о каком-то пассаже из третьего концерта, о каком — чёрт его знает, но явно не о 56-й цифре. Горовиц вложил в неё что-то, чего в ней до того не было. Впрочем, он со всем концертом обошёлся очень вольно (чего стоит один рассинхрон с оркестром и смена темпа где можно и нельзя — бедный дирижёр). Но Горовицу можно, конечно. Ему, кажется, было можно примерно всё, его и так все любили.

Записи целиком слушайте обязательно, причём сначала пару раз Володося, а потом уже Горовица.

И вот вам напоследок ещё ноты. (Ну, а вдруг? По мне, так смотреть в текст — отдельное удовольствие, к которому можно приступать где-то после третьего прослушивания, когда музыку уже примерно помнишь и понимаешь. Можно таким образом открыть для себя много нового.)

Великое

Я могу назвать великие произведения искусства, оставившие во мне за двадцать два с половиной года самый глубокий след — про которые я думаю, что хочу научиться делать так же.

Этот список, вероятно, говорит о том, сколько ещё мне узнавать и узнавать.

Заметьте: великое не значит непостижимое.

Видео: второй концерт Рахманинова с отчётливо слышным фортепиано

Возможно, вы, как и я, искали запись второго концерта Рахманинова, но не обычную, а такую, где слышно фортепиано, желательно — каждую ноту. А вот она.

Часть первая:

Часть вторая:

Часть третья (любимая, особенно мурашит от переборов в районе 0:37—1:07 и sforzando на 4:34):

Слушать, как и любую классику, в хороших наушниках и на двойной громкости.

Хор

На самоизоляции ожидаемо активизировался фейсбук, и в нём начались спонтанные флешмобы «постим десять дней подряд свои любимые… (подставить любое русское существительное)». Меня в таком пригласил поучаствовать мой собственный отец (чего я от него не ожидал, потому что до сего момента представить его, как и себя, участвующим в таких делах не мог). Участники конкретно этих дел десять дней постят свои любимые музыкальные альбомы. Но большую часть моих любимых альбомов папа за меня уже перечислил (что неудивительно), поэтому я быстренько отписался в комментариях по поводу остальных, пообещал, если вдруг что, написать вместо фейсбука здесь и благополучно забыл.

А на следующий день рекомендации YouTube выдали мне запись с концерта Детского хора Сектора педпрактики Московской консерватории, которую папа же и снял десять лет назад. Вот она, ниже. На ней видно и меня — четвёртого справа во втором ряду.

Тут-то я и понял, какой мой любимый альбом из неназванных.

Продолжить чтение →