№ 28

Я сегодня написал «Как есть» с компьютера Вани С. Написать-то написал, а выйти из консоли забыл. А с Ваней С. так нельзя. Он обязательно напишет что-нибудь в мой «Как есть», не может он просто спокойно сидеть на месте.

Вот он и пишет:

«Нормально» — одно из самых употребимых слов русского языка.

Как дела — нормально.

Как здоровье — нормально.

Как жизнь — нормально.

О чём ни спросить — всё у всех всегда нормально. При этом я явно ощущаю, что действительность в России не вписывается в моё понимание нормы. А жаль.

И правда — жаль.

№ 27

Вчера в 22:00 в московской двухкомнатной квартире случился эфир века. Мы их с Ваней С. теперь каждый вторник ведём, эфиры эти, а тут решили ещё зачем-то в субботу поговорить в микрофон. Микрофон у нас один, направленный в две стороны, так что пока Ваня болтал что-то про Вышку, блогинг и свою систему ценностей, двенадцать человек слушателей внимали оглушительному звону сахарницы на кухне.

Эфир века, потому что длился три часа и ни разу не остановился. Не вылетела транслирующая программа; не выключился, сказав «Goodbye see you», микрофон; в доме не выключили электричество, и не перестал работать микшер, через который работают наши с Ваней наушники. Удивительно. Впрочем, возможно, так случилось для контраста: первый эфир не могли слушать больше пяти человек, а второй прерывался каждые пятнадцать минут, угрюмо прощаясь каждый раз окном «Программа „SAM Broadcaster“ не работает» и зеленой полоской, ознаменовывающей тот факт, что Windows работает, пчёлка, и пытается найти решение этой проблемы. Не помню, что я чувствовал, отказываясь от этого добровольного самопожертвования во имя себя кнопкой «Отмена»: скорее всего, ничего. Anyway, с прошлой субботы дня я этого окна не видел.

Странно, но даже скайпозвонки, которые я настраивал тридцать три дня и три ночи, работают. Вот только звонят мало. В тот раз позвонили дважды, в этот — единожды. Что будет в следующий, не знает никто.

Кажется, эфиры теперь для нас полностью аналогичны метромарафонам: не понимаешь, зачем, во время не чувствуешь ничего, а после — будто совершил что-то великое.

«Ты так тяжело вздыхаешь, как будто сейчас должен выпить очень жестокий яд, и не уверен, выживешь ли после этого» — говорит Ваня С. Да нет, Ваня С. Впрочем, можешь спросить меня об этом в следующем эфире; может, я придумаю в ответ какую-нибудь шутку.

Про macOS

В Школе дизайна Вышки в компьютерных классах повсеместно стоят Маки, и у них есть странная особенность: когда поработаешь за ними с часик — например, в Adobe Illustrator с открытым параллельно браузером, чтоб вдохновляться одновременно где-нибудь на Pinterest — начинаешь много чертыхаться из-за сочетаний клавиш и много делать бесполезные вещи. И ещё сильно возрастает скорость потребления информации, а значит — понижается качество этого потребления: в мозгу начинает преобладать то, что называется клиповым мышлением.

Например, клавиша Command (⌘) — безусловно замечательное изобретение человечества, но после виндовых шорткатов всех адобовских пакетов переходить на маковские (а потом — опять на виндовые) — не лучшее, на что можно потратить время и силы. И ещё, чтоб в Illustrator скопировать объект и вставить на то же место, нужно нажать ⌘+С, а потом Shift+⌘+V. Попробуйте как-нибудь это сделать, и больше делать это вам не захочется никогда. (А придётся.)

Дальше. Если дома, работая на своём ноутбуке, я миллион раз подумаю, написать ли пост в блог и о чём, то здесь, чтоб написать, мне нужно ввести адрес консоли блога, который я помню наизусть, логин, пароль, потом нажать ещё две кнопки и в потоке настучать что-то очень странное и вряд ли кому-то, кроме меня, нужное. Преодолевать муки творчества не придётся: вылью, что есть. Откидываться на спинку стула и раздумывать не стану. Скорее всего, даже не отредактирую написанное.

Так же со всем остальным — с веб-сёрфингом (надо же, слово какое древнее), исследованием системных глубин (у маков они, на удивление, тоже есть) и, скажем, с перепиской в Телеграме, который я, может, и не открою, если мне придёт уведомление на ноутбук дома. А тут открываю всегда.

И поза меняется: я думал, маководы немного сумасшедшие, потому что на всех фотографиях сидят за компьютерами, откинувшись на спинку стула и поставив компьютер так, чтоб от него до края стола оставалось всего ничего. А оказалось, что, к сожалению, за маками так и вправду удобно. Магия Apple, туды её в качель.

За что я готов полюбить маки — так это за встроенный в систему колориметр. Пока всё.

Если вам не пригодился этот пост, можете считать, что это писал не я, а моя лёгкая субличность, которая встаёт в пятно, только если я меняю операционную систему компьютера.

В мире иногда происходит удивительное

В мире иногда происходит удивительное. А ещё иногда удивительное происходит со мной, и мне становится лучше, чем было.

У нас в семье традиция — из каждой поездки отправлять домой открытку. По почте. Дома большой пакет уже лежит с ними, скоро весь ящик заполнит.

Из Праги я тоже отправлял. Пришёл на почту, подписал, бросил в щель. И через три секунды схватился за голову: а марки-то!

Так и осталась открытка неоплаченной.

Сегодня она пришла. Неоплаченная. Без марок. Удивительно, какие добрые люди есть на свете.

Теперь придумал себе новое развлечение: отправлять из каждой поездки по две открытки — с марками и без. И смотреть, откуда сколько дойдёт.

Глядишь, и вера в человечество восстановится.

№ 26

Еду, еду я на скимборде. Тихо. Только море шумит. Еду, еду, падаю.

Упал. Неожиданно откуда-то сзади появляется Ваня С.

— Здравствуйте, — говорю я. — Что у тебя за талант такой — постоянно везде появляться?

— Этим вопросом можно жизнь мою озаглавить, — ответил Ваня С.

Чешский язык

Одно из моих любимых занятий за границей — изучать язык страны пребывания. Поехав во второй раз в жизни в Турцию, я купил русско-турецкий разговорник и пытался с помощью него общаться с отельными официантами; поехав в Лондон в двенадцать лет, согласно показаниям свидетелей, долго, но с упорством, стоя у кассы метро и указывая на билет, выдавливал из себя фразу «гив ми… зыс»; а перед двухнедельной поездкой в Италию вместе в родителями месяц учил итальянский по телепередаче Дмитрия Петрова.

Продолжить чтение

Пражский метромарафон

«Каждый пятый метромарафон в России происходит за её пределами»
Народная мудрость

В Прагу я поехал почти случайно. Мне позвонил Ваня С. и как бы ненароком упомянул в длинной беседе о перспективах развития московского лесдормашстроя, что с 9 по 12 августа он едет туда развеяться и отдохнуть от надоевших портовых чаек и шелеста волн под ногами. И ещё, сказал, там вроде метро есть.

Продолжить чтение

№ 25

Сижу в Аэроэкспрессе до Шереметьево, и в голове пустота.

Бывает разная пустота в голове: такая, от которой хорошо и такая, от которой страшновато: а вдруг она — признак пустоты в жизни? Сейчас — вторая. Поэтому и открыл ноутбук с текстредактором — чтоб заполнить.

Мимо поезда проносятся сначала стройки, потом — промышленные захламлённые виды, потом снова стройки, и сразу всходы даёт мысль, что перманентная стройка не всегда есть хорошо; иногда это тревожный звоночек, как сирена в психклинике: звенит, ругается, орёт, истошно доносит что-то, причём её все понимают, а вот слушают — не все.

Позже, когда стройки заканчиваются, от путей в окне отходит стрелка — и врезается в память, как круглый острый метрокопательный щит.

Шереметьево, встречай. Стрелка — не наш выбор, хотя за ней — всегда самое интересное. Оно начинается, когда делаешь что-то, за чем автоматически не следует очередной шаг.

О музыке

Люблю, когда в музыке старое медленно уходит, и одновременно так же медленно появляется новое. Иногда это плавное обновление называют «фейд». В хорошей музыке фейд должен быть длинным: тогда в неё погружаешься.

Любая тишина — говорящая; она говорит слова, которые не успел сказать звук. Её нужно ценить: когда-нибудь в мире не останется тишины, и мы больше не услышим звуков.

Чем громче музыка, тем она должна быть тише. И наоборот, конечно же.

Изменение громкости не менее важно, чем сама громкость.

№ 24

В августе живёшь как под прицелом: любой солнечный день может стать последним. После мимолётного взгляда на хороший прогноз в начале августа расплываешься в улыбке и идёшь медитировать, в середине — считаешь себя фортунастым ловцом фортуны, в конце — готов поверить в любого бога, лишь бы не оказалось сном. Боишься, что проспал самое дорогое. Это психологическая проблема, которая решается отпусканием и принятием любого, вхождением в поток и безвозмездным согласием двигаться по течению; но ведь времени в обрез: надо ловить последние ультрики теплосвета. Оправдание принимается, несмотря на то, что так себе оправдание.

Нельзя упускать ни единого жаркого мига; жара становится приятной, потому что становится редкой. Обыкновенное августовское «что, всё? Серьёзно? Нет, вы… вы не шутите? Но как же… Я же хотел… Я же столько всего.!» тянется скучной возбуждённой нитью, как на третьей стадии умирания. Под цокот цикад где-то в цветах участка сидишь на балконе, стучишь и понимаешь: вот оно, счастье — когда хорошая погода, и только. Даже вечерне-ночные комары — покусают и перестанут, а солнце — это надолго.

Больше, кажется, ничего не нужно: солнце — самодостаточная составляющая жизни.