Жизненное

Жизненное58

Борода

Мудрость не приходит сразу.

Сразу никогда ничего не приходит. Мудрость — не исключение.

Когда рождаешься, видишь все вокруг сквозь розовые очки, умильно, приятно, красиво. блекло. Жить хочется, хоть и не понимаешь этого своего хотения, не осознаешь. Потом проступает сквозь розовый туман реальность: сначала видишь очертания, силуэты, потом они становятся яснее, яснее, и — трах! — в какой-то момент стекла выпадают, оправа вывинчивает из себя крепеж, слетает, рушится — и вместе с ней детство.

Потом еще раз — трам!

И еще!

Трам-та-ра-рам! — и вот уже всё, абсолютно всё разрушается подростковой мглой, предстает в низко черных и ненужных никому красках; сидишь, побитый, надломленный, ждешь, когда восстановится счастье и справедливость. Или не ждешь, миришься и скорбно тянешь лямку унылого существования, задавленный тоской, как клоп под пятерней садовода. И воняешь так же, и смердишь, и высказываешь свои многочисленные недовольства. Их много, все не высказал — оставляешь, копишь их, родимых, лелеешь, уписываешь ими тетрадки-дневники или, если очень повезло и родился в двадцать первом веке, — блоги, черт бы их побрал.

Мудрость — штука сложная и дорогая: достается через клопью вонь и никак, по-видимому, иначе. (Ну, пока что мировая наука имени меня другого способа не открыла.) Мудрым старцем с бородой можно стать, только отрастив бороду.

Борода — опыт. Но не только опыт — борода. Голова! Мозг. Думаешь. Смердишь. И отращиваешь. И другие тебе отращивают — добрые, ха! Мучаются с тобой, верят. А когда надоешь окончательно, взорвешь все взращенные заботливо логические извилины, оставляют. Или просто не замечают изначально — у кого на что хватает характера и темперамента. Бороденка растет: сначала бреемый всеми возможными средствами пушочек юноши, потом, если очень повезло и родился в двадцать первом веке, — хипстерская волосяная вязь. А дальше, через много этапов, старчество. И борода соответствующая.

С бородой жить проще. Не с вязью, длинной, запутанной, в двух измерениях, а с седой дамблдоровской, в одном. Чесать проще, да и волоски трах-тибидохить — ну, а вдруг реально пригодится? Опять же, правда, к одномерному — через многомерное. Не работает этот закон по-другому. (Ну, пока что мировая наука имени меня другого способа не открыла.)

Простота бороды — признак мудрости. Вот и все, что я хотел сказать, вообще-то говоря.

Лес и пофигизм

Некоторые ситуации в нашей жизни — хорошие тренажёры пофигизма.

Вот, например, у нас в Литвиново есть лес. Изредка мы в него ходим, кто погулять, кто пофоткать и выложить в инстаграм. И последние много лет в этом лесу постоянно что-то вырубается, выкорчёвывается, выпиливается и выдергивается. Лес потихоньку, медленно, но верно сводят на нет в пользу дачных участков.
А ещё по нему ездят квадроциклисты, у которых, видимо, в сломе всего сущего под колёсами их рыкающих и воняющих монстров заключается жизненное кредо. Ездят и превращают дороги в реки, сволочи такие. Вот, некоторые грибы есть можно, но отравишься. А в нашем лесу зимой по некоторым местам передвигаться можно, но утонешь.

Продолжить чтение →

Букинистическое

Сейчас подумал: лучший магазин — это букинистический магазин. Не в плане цен, или ассортимента, или даже атмосферы. А потому, что в нем трудно спонтанно потратить деньги. Мне, во всяком случае.

Во-первых, когда я держу в руках маленькую, тоненькую, истрепанную книжку из ассортимента этого магазина, в голову не придет, что она может стоить три тысячи рублей. Поэтому, увидев ценник на последней странице, автоматически офигеваю. Не успев даже сообразить, что цифра на нем стоит вполне адекватная.

Во-вторых, думаю, старинные книги не должны стоять дома на книжной полке. Никакая вещь по сути своей неважна — важно впечатление от этой вещи. Запоминается именно оно. Поэтому когда приходишь в букинистический магазин, где флюиды, испускаемые многочисленными пожеванными временем томами, прямо-таки витают в воздухе — это запоминается сильнее, чем факт покупки или владения таким томом. Впечатление дороже, чем его источник. И зачем покупать за три тысячи маленькую книжонку, если можно прийти в магазин и впечатлиться за так?

Все это, конечно же, не работает, если книга для вас — инвестиция: инвестицию нужно срочно изымать из магазина, где ее затрогают и измусолят такие же, как я, и перепродавать через энное число лет многократной наценкой. Ну, и перед этим, конечно, и самому почитать, помусолить, восхититься, похвалить себя, сказать, я купил, я молодец.

Это я к чему все. Сегодня был в одном таком магазине, трогал, впечатлялся книжками и ценниками. И была там одна, с сочинениями князя Одоевского. Раскрыл, читал взахлеб. Теперь, придя домой, нахожу себе оправдания, почему не купил.

Кто-нибудь, подарите мне ее на какой-нибудь праздник. На Новый год, например.

Смысл

Прекрасное, чему я научился за последние пару месяцев — задавать себе постоянно вопрос «Какой в этом смысл?»

Если я о чем-то жалею, или злюсь, или обижен, или хочется улететь отсюда подальше, в соседнюю галактику — я спрашиваю себя: «Какой в этом смысл?» Когда прихожу к выводу, что никакого — жить становится легче.

Здесь главное — не переусердствовать. И не задавать такого вопроса в школе, например.

Простые тексты хороши не всегда

В последнее время стало очень трендово и модно писать просто. Так, чтоб любой люмпен понял. Сложность текстов стала обратно пропорциональна количеству их читателей, поэтому авторы, наплевав на свои таланты писать сложно и искать в сложных текстах подтексты, осваивают стилистику идеального копирайтера и радуются: во, мол, сколько меня теперь читает, какой я молодец.

Не-а. Ты — не молодец.

Посмотри сам. Ты писал прекрасные тексты. Они были сложны для восприятия, но так наполнены смыслами и подсмыслами, намеками и скрытыми метафорами, что могли сойти за произведение искусства, если, конечно, им не являлись. Ты использовал сложные конструкции, пропускал через себя всю мощь русского языка — и вот оно, твое достойное произведение, которое мог написать ты и только ты, и никто другой, ибо только у тебя — такой стиль! Читатели могли чего-то не понять, но это непонимание компенсировалось твоей индивидуальной стилистикой и твоими подтекстами — они были великолепны. Они были превосходны!

И что теперь?

Теперь ты, освоив так называемый «инфостиль» и вдолбив себе в мозг, что не существует других хороших текстов, кроме как в нем написанных, как-то сразу поверив, что простота — признак мастерства, а краткость — сестра таланта, начинаешь писать типичную копирайтерскую ересь. Она льется из тебя потоком, извергаемым твоим наученным сознанием, которое, в отличие от подсознания, оч-чень быстро перестраивается и не желает переходить обратно на другую сторону Рубикона! Тексты твои очерствели, стали плоскими, неуютными, без ненужных, как ты полагаешь, слов и конструкций, зато — о, да! — с пользой! Исключительно единственное, что могут твои тексты — приносить пользу! Но не пользой единой!

Простые тексты трудны для восприятия, ибо, прочтя простой текст, твой читатель уже не может сказать себе, что ценой неимоверных усилий прикоснулся только что к частичке чего-то прекрасного. Прекрасное — все, чего мы не понимаем, а простые тексты — уж точно не из этого огорода! И, кроме того, не можем ли мы сказать себе об авторе простых текстов, что он — так же прост и примитивен, как и его творения?

Перестань насиловать себя. Если ты не чертов профессиональный копирайтер — прекрати это издевательство над собой и загнание себя в жестчайшие инфостильные рамки! Разбуди, что усыпил! Выражай свою индивидуальность, черт возьми!

А иначе… кто, кроме тебя?

Чего-то проперло меня.

Мыслепост. О потоках сознания

Самые ценные измышления — неотредактированные, первичные, те, что льются из мозга прямиком на бумагу, в диктофон, на камеру или куда там их еще можно лить. Любая редактура убивает эту ценность, потому что убивает первичность. Если бы мы научились воспринимать чужие измышления в девственно чистом виде, и их не нужно было бы подстраивать под читателя, жить стало бы гораздо проще и понятнее, ибо поток сознания раскрывает человека как ничто другое.

Поток сознания — высшая форма творчества. Утверждаю это и буду упорно продолжать утверждать, пока жизнь не скажет мне «Хватит, пришло время для новых утверждений». Вот поэтому большинство статей в моем блоге трудны для восприятия, поэтому то, что я пишу, зачастую несвязно и трудночитаемо. Мысль льется прямиком на клавиатуру, ничто или почти ничто ее не останавливает, и единственное, что я могу и хочу с этим сделать — откорректировать текст, исправив опечатки и ошибки. Это делать нужно, ибо мы все говорим на одном языке. Но больше — ничего.

Если я хочу написать о том, что не люблю редактуру — я пишу об этом. Если я хочу написать, что мир многолик и разнообразен — я пишу об этом. Если я захочу подробно написать о том, как здорово жить в собственном воображении — я напишу об этом, не опасаясь, что родители или кто-то другой прочтут и начнут вопрошать у самих себя, кого же они вырастили. Напишу. Другой вопрос — опубликую ли.

Поток сознания — штука странная. Он как длинная нить, которую, чтоб получить текст, начинаешь сворачивать в клубок, и чем клубок больше, тем сложнее в нем разбираться. Мысль бежит вперед пальцев, стучащих по клавишам; за ней не поспеваешь, ругаясь, кляня себя за путаницу, которую сам создал и из которой должен выбраться, чтобы догнать, но которую, черт возьми, нельзя не создать. В потоке сознания трудно ориентироваться и во время чтения, и во время письма; но своей трудностью и многогранностью он ценен. Ценнее всего остального искусства. Потому что его может создать любой и одновременно не может создать никто: у каждого он свой, личный, оригинальный. И если мы интересуемся другими людьми, мы в первую очередь должны изучать потоки их сознания.

О сиесте

Когда ты на курорте, а на улице дождь и холодно, смысл существования потихоньку теряется и улетает от тебя вслед за антициклоном. Тогда начинается вечная сиеста — двухчасовая. А потом потом начинается другая, третья, и после третьей хочется отдохнуть. Сходить на море, погулять по городу. Но смотришь в окно, вспоминаешь, из-за чего начался сиестомарафон, и приступаешь к четвёртой сиесте.

Но сиеста сиесте рознь, поэтому приходится сиестировать разными способами. Сейчас перевернусь на другой бок, опробую новый способ. В конце концов, завтра же в Рим ехать. Там отдыхать не придётся.

Слепые фотографы

Любой турист, если он не застрял в двадцатом веке, ходит везде с фотоаппаратом и фотографирует все, что видит. Даже то, что не видит, фотографирует.

Выглядит это так. Идёт человек по парку. Видит удачную скульптурную композицию, или красивое растение, или горный пейзаж. Подносит к глазам фотоаппарат, который всегда висит у него на шее, мгновенно в автоматическом режиме делает снимок и идёт дальше, клипово бегая взглядом по окружающей среде, ища, чего бы ещё снять разэтакого.

Что им в этот момент движет — примерно понятно. Либо желание получить побольше лайков, либо мысль вроде «ну, потом рассмотрю».

Может, и рассмотрит. Но удовольствия не получит. Половину эмоций фотоаппарат у него отберёт.

Легкость и доступность фотографирования разучила нас в моменте чувствовать и впитывать то, что мы видим и ощущаем вокруг себя. Мы наивно думаем, сейчас достанем свои умные коробочки, щёлкнем — и вот, ура, готово впечатление. Зафиксировано. Ну, теперь же точно не забудется: посмотрим на фотку — вспомним, а как же ж. Только через пару месяцев, наткнувшись на эти фиксированные впечатления в кое-как упорядоченной папке «Изображения», откроем их и удивимся: а я был там, что ли?

Ни один фотоаппарат в руках рядового туриста не сможет передать атмосферу места. Единственный способ ощутить и, главное, запомнить её — оторваться от экрана, медленно и с удовольствием оглядеться, глубоко вдохнуть и сказать себе: как же красиво, черт возьми!

Это я к чему все, собственно. Своего воображаемого туриста я писал с себя.

Лайфстайл — двигатель торговли

Apple продаёт лайфстайл.
Иван Сурвилло

Пока я пересматривал третий сезон «Шерлока», мне пришло озарение.

Не только Apple. Все компании, хоть как-то вложившиеся в рекламу, продают не товар, а именно лайфстайл.

Пока вы смотрите, слушаете или читаете рекламу, в вашем мозгу формируются образы. В случае с суперновым ноутбуком или планшетом — образы современной, удобной и простой жизни, когда все под рукой и не нужно нажимать десять кнопок, чтоб сделать селфи и отправить его в Фейсбук на облайкивание. В случае с шоколадом «Аленка» — ну, помните, мультяшная такая реклама, там ещё рыжий кот прикольный был — образы беззаботной семейной жизни. В случае с любой одеждой или обувью — жизни стильной, той, в которой любой встречный, увидев тебя, мгновенно понимает, что ты не серая мышка-замухрышка, а оригинальная личность, одна из миллионов.

Ваш мозг придумывает себе образы не товаров, а вас с товарами. Вашей жизни, которая мгновенно улучшится после покупки этих товаров уже оттого, что они у вас появились. Образы лайфстайла.

К сожалению, единственный способ достоверно установить, подходит вам сформировавшийся лайфстайл или нет — купить товар и попробовать. Если бы мы знали это наперёд и умели ещё включать вовремя своих внутренних рационалистов — Apple не продала бы вчера миллиардный айфон.

Черниговская

Как я уже писал, я — человек очень восприимчивый. Когда я впечатляюсь, я впечатляюсь сильно. Но, увы, ненадолго.

Если я пересматриваю выпуски «Вечернего Урганта» — передачи, которую очень люблю не за содержание, а за атмосферу, которая царит у них на съемках (ну и за мастерство собственно ведущего, конечно же) — я начинаю копировать Ивана, разговаривать, пытаться шутить как он и вообще строить из себя суперведущего (свадьбы, корпоративы, праздники, телефон — восемь, девятьсот пять…). Когда я впечатляюсь каким-нибудь видеороликом (например, этим) — я пытаюсь сделать такой же, у меня не получается, я плюю и живу дальше, забыв про свои впечатления.

Когда я смотрю программу «Познер» — я впечатляюсь очень сильно. Хотя казалось бы, чему тут впечатляться?

Тренды доходят до меня очень медленно, как и все остальное. Поэтому интервью и лекциями Татьяны Черниговской, нейролингвиста, я заинтересовался только вчера, хотя они гуляли по русскому сегменту интернета четыре месяца назад.

Она говорит очень умные и важные вещи. Например, в последней программе Познера она сказала: мне кажется, нашему современному обществу лет 10−11. Не больше. Оно безответственно. Мы не осознаем ответственности за все, что делаем, даже перед самими собой. И еще, нас этому даже не учат, потому что учить некому.

Она много и интересно рассказывает о свойствах мозга. Скажем, о том, что если его подключить к электросети, он будет потреблять 10 ватт. В моменты наивысшего напряжения — 30 ватт. И если вдруг он, мозг, соизволит рассказать нам, как ему удается на таком мизерном количестве энергии управлять нашим сознанием и подсознанием — мы перестанем строить огромные суперкомпьютеры, потребляющие электричество, как небольшой город.

Еще о том, что мозг подсознательно принимает решение гораздо раньше, чем человек об этом узнает. В народе это называется «интуиция».

И так далее, и тому подобное.

Сознательно не привожу список лекций и интервью. Никто не будет им пользоваться. Ищите, радуйтесь, что нашли, потом смотрите и впечатляйтесь. Это — полезное времяпрепровождение. Потому что, как говорит Черниговская, в мозге все остается. Любое воспринятое. Именно поэтому нельзя общаться с глупыми людьми и пить плохое вино. Привкус останется в подсознании на всю оставшуюся жизнь.

И, конечно, очень жаль, что такие вещи, как и эйфория после съемок «Вечернего Урганта», проходят, стоит только отвлечься. Жаль, что мы (я) почти ничему не учимся у самих себя.