Иногда, бывает, садишься за клавиатуру, окрылённый светлою мыслью: «щас напишу!». Так прям напишу, обзавидуетесь. Садишься, сидишь, сидишь и понимаешь: не пишется.
Почему не пишется? А не о чем. Авторский блок.
Ну, правда, смотрите: все темы уже давно избиты. Обкритиковать какого-нибудь политика, или шоумена, или дядю Петю, или какую-то фирму? Да подобных постов с критикой вагон, нет, состав целый. Интернет забит ими под завязку. Каждый норовит выступить с криком «бабаягапротив!», а потом отсидеться в уголку, авось никто не откомментит. ЖЖ умер? Тем более. Все известные блогеры об этом уже написали, и неизвестные тоже. Об этом все уже знают, зачем ещё раз писать-то? Написать, как за окном птички поют и бензогенератор рычит, потому что света нет третий час? Да какая разница, никому же это не интересно. Нет, правда, вам действительно интересно читать о том, что там вокруг меня происходит, когда вокруг вас происходит или уже происходило ровно то же самое?
И вот сидишь, к каждой идее отговорку находишь и думаешь: а о чем писать-то? Да ведь не о чем!
This Couldn’t Be Heaven For Everyone. Рассказ
Стук в дверь.
- Мне нужна помощь.
Чайник. Чашка. Сахар — два кусочка.
- Рассказывай.
- Я больше не могу.
- Рассказывай. Что случилось?
- Я больше не могу!
- Что?
- Я не могу так жить дальше. Они уничтожат меня.
- Что? Кто они?
- Они! Ты не понимаешь?
- Нет… Успокойся. Пожалуйста, успокойся.
(Глоток)
- Они уничтожают меня день за днём, час за часом. Я не знаю, куда от них деться. Помоги, помоги мне, пожалуйста! Пожалуйста… Пожалуйста… Пожа… луйста… По…
- Успокойся. Заставь себя успокоиться.
- Что я…
- Заставь.
(Глоток)
- Я не представляю себе жизнь среди людей. Они, как пауки, как мутанты… Они всемогущи. Они лезут к тебе в душу, выпытывают у тебя все самое сокровенное, а потом… (Глоток) выплескивают наружу… Я так больше не могу!
- Сынок, люди по своей природе глупые и подлые существа. Я думала, ты уже знаешь.
- Нет… Они опасны, очень опасны… Они уничтожают тебя каждой своей репликой, каждым словом, даже если ты этого не хочешь. Ты можешь сопротивляться… Я сопротивляюсь, но… Нет… Никак! Никак!
- Секунду. Расскажи, что случилось.
- Да (глоток) какая разница! А? Какая, я тебя спрашиваю? Это повторяется, повторяется ежедневно, и никто не в силах остановить этот процесс… Нет! Нет!
- О, Боже. Тебе опять двояк по физике поставили?
- Ну конечно. И пятерку по литературе. Почему так долго?
- Я думала, ты серьёзно.
- А я серьёзно!
- Ставь чашку, пошли в комнату. Где там у меня отцовские ремни?
Болячки — 2
В моей четырехместной палате на кровати напротив и по диагонали лежат два ребёнка. Каждому вроде бы по два года, во всяком случае, выглядят так, я не эксперт в определении возраста детей.
Но суть не в этом. Их режимы сна в точности противоположны моему. То бишь — я сплю, они бодрствуют. Они спят — бодрствую я. И все бы ничего, если бы между краткими промежутками сна эти двое замечательных детей не испытывали тошноту, желание попить, поиграть, покушать, поговорить, к папе… и что там ещё обычно нужно детям в таком возрасте.
Я так понимаю, единственный способ избавиться от этого рыночного кошмара — выписаться самому. К чему успешно и иду. Но из-за постоянного стресса у меня на коже начинает выскакивать сыпь, называемая «дермографической крапивницей». И вот с ней уже вообще ничего сделать нельзя. Жди, пока пройдёт само или расчёсывай и жди. Но во втором случае гарантий никаких — или пройдёт быстро, или пройдёт и вскочит в другом месте. Не угадаешь. А единственный прямой путь к выписке — отсутствие стрессов, отдых, Карл, релакс!
Короче говоря. Это я все к чему. Четырехместные палаты в детской больнице — ад! Как и трехместные, пятиместные, шестиместные… Я не имел ещё «счастья» лежать в больнице со взрослыми, но, готов поспорить, там поспокойнее.
И, да. Не хотите оказаться в аду — не оказывайтесь. В смысле, здравия всем. И спокойствия, Карл, релакса! Меньше стресса — меньше болезней. Проверено, блин.
Пойду включу какую-нибудь музыку. Только такую, где не страдает никто. Где солнце, птички и вообще все в ажуре. Первый раз в жизни такая музыка понадобилась. 🙂
Болячки
Ну что ж, пора раскрыть карты. Я действительно лежу в больнице на обследовании. Пусть уж теперь все об этом знают.
Связано это с тем, что весь прошедший март я переживал последствия своего аппендицита, который настиг меня прям в День защитника отечества. В тот же день мне сделали капитальный ремонт кишки, и, восстанавливаясь, я пролежал три недели. Но я не случайно употребил слово «переживал»: реакцией на все это со стороны нервной системы стала сыпь по всему телу и артрит, с которым я и улёгся в эту пятницу снова. На обследование.
Настроение моё нельзя назвать ни очень хорошим, ни очень плохим. Оно нормальное для моего состояния. Переживания по поводу симптомов, по поводу того, что происходит вокруг — нормальное для меня явление. Я просто за всю свою жизнь так пока и не научился отдыхать — вот так чтобы прям лежать и пофиг на все. Поэтому выздоровление проходит со скрипом. Но проходит. Выздоравливаю. Не зря же лекарствами кормят.
Напротив лежит шестилетний мальчик с новым для российской действительности диагнозом «синдром Кавасаки». Это когда начинается как обычная простуда, а закончиться может образованием и разрывом аневризмы аорты. Лечится только и исключительно иммуноглобулинами. Постоянная температура от 37-ми, если выше 38 — иммуноглобулины вводить нельзя, надо сбивать. С ним постоянно сидит кто-то из родственников, они вздрагивают при малейшем отклонении от нормы. И я их понимаю. Меня утешает мысль, что моё положение — не худшее.
Впрочем, артрит-то, конечно, лечится, и успешно, но меня в этом во всем пугает неизвестность. Я никогда не сталкивался с таким заболеванием. Поэтому иногда страшновато.
Завтра — анализы на ревматоидные факторы. Потом, скорее всего, выпишут таблетки и благополучно выпрут из заведения. Ибо нефиг место занимать.
А пока есть время прочесть «Войну и мир», второй том. Он, кстати, интереснее первого, гораздо. Я больше люблю философию, а не баталии и бесконечные разговоры на французском о политике.
А, вот ещё что. Совсем недавно наткнулся случайно на «Меле» на колонку одного мальчика моего возраста. Почитал его блог. Интересный, хоть местами и обрывочный. Но я этим тоже грешу. Мне думается, у начинающих блоггеров всегда так: сначала каша из мыслей и домыслов, потом, года через два-три — структура. У меня тоже так.
Ладно. Пойду возьму утвержденный Минздравом ужин.
Про сегодняшние съемки
Иногда я вспоминаю съемки «До 12 и старше», нашего комкообразного блинчика. И сразу становится ясно, что выпускать контент для интернета гораздо проще, чем для телевидения.
Вот смотрите. Отсняли вы сюжет. Для телека. Хронометраж — две минуты …-дцать секунд. (Меньше — мало, больше — много, от двух до трех минут — стандартный хронометраж телевизионного сюжета.)
Отсняли, сказали спасибо, до свидания, уехали. Потом отсмотрели исходники и выяснили, что в половине из них звук писался не на внешний микрофон, а на встроенный в камеру. А значит — уровень шума в этих исходниках сильно выше ожидаемого.
Звук нужно выправлять. Убирать шумы, а то и вовсе заново озвучивать, если есть возможность. Корпеть. Проклинать встроенный микрофон. Себя проклинать (или оператора, который наушниками не пользуется — чтоб проблемы со звуком сразу определять и решать).
А если тот же самый сюжет вы снимаете для того же ютьюба? Профессиональная обработка не нужна, открыл простую и гениальную программу Audacity, выправил, а не выправилось — и ладно. Субтитры можно вставить. Это же интернет.
Дальше. Никаких требований по хронометражу. То есть вообще. Хошь — на полторы минуты снимай, хошь — на четыре.
Никакого текста можно не писать. Да что там, вообще ничего можно не писать, если быстро соображаешь и умеешь с ходу говорить на камеру. Очень полезное умение, кстати, пригодится не только телевизионщикам.
В интернете требования ниже. Гораздо.
Эт я все к чему. Сегодня за два часа отсняли очередной сюжет. На киностудии Амедиа проходила выставка теле- и кинооборудования Cinema Production Service 2016, а поскольку школа «Прайд» находится там же, грех было не воспользоваться шансом.
Два синхрона, то есть, два интервью с двумя экспертами. Четыре стенд-апа, то есть четыре кадра со мной в роли вещающего в камеру корреспондента. Неимоверная куча подсъемов, то есть тупо кадров с выставки, без корреспондента и без экспертов. И из всего этого нужно склепать сюжет. Это практика такая для учеников. Введение в телепроивзодство. Введение, потому что сюжеты для ютьюба и сюжеты для ТВ — не одно и то же, а «До 12-ти…», которая одно время выходила на Восьмом канале (см. ранние посты) — комкообразный блинчик. Хотя, безусловно, над ней с завидным упорством работало очень много людей. Но — не срослось. Не проросло.
Прорастет канал на YouTube, не прорастет — покажет время.
Да, совсем забыл. Надо же что-то смешное написать, хоть в конце, шоб читатель поржал. Иначе неинтересно.
Синхроны (вы знаете, что это), как правило, пишутся в начале и со штатива. Дальше идут подсъемы и стенд-апы (и это что, вы знаете). Их можно, в принципе, как угодно снимать.
Решили с рук. (Сначала долго не писался стенд-ап про слайдер. Потом с большим трудом — про операторский жилет (когда эта массивная штука на тебя надета, а к ней сверху прикручена еще и камера — вещать в другую камеру труднее, чем кажется). Но дело не в этом. Все отсняли, сказали спасибо, до свидания, уехали. Ушли то есть, от павильона с выставкой до нашего помещения — метров 200.
И только потом вспомнили, что забыли на выставке штатив.
Побежали двухсотметровку обратно. И, естессна, никуда не попали. Выставка закрылась.
Дорогой Штатив.
Если ты не канул в Лету вместе с предпоследним днем выставки, стой на месте и — главное! — никуда не двигайся.
Нам без тебя фигово.
Но мы найдем тебя! Обещаем!!!
Целуем,
Твои неразумные эксплуататоры.
UPD: вот он, сюжетец!
Это не лучшая моя работа. Но практически полезная. Ибо если раньше, записывая интервью, я ну ваще не знал, как поддержать беседу и дать ей продолжение, то сейчас, пока писалось интервью с PR-менеджером Амедиа, три вопроса я просто взял и выдумал. Прям во время записи. Просто так.
Вот с этим себя и поздравляю.
Ночное, точнее, противосонное
Лазил я тут в компьютере, обходил с дозором владения. И наткнулся, совершенно случайно, на собственное же сочинение. Написано в декабре прошлого года, сдано и соответствующим образом отмечено (самолюбование — мое любимое занятие).
Называется просто. «Сон». Тема такая была, что хошь, то и пиши.
Привожу текст.
Я очень жду ночи.
Ночью я иногда погружаюсь в волшебный сон. Не обычный, повседневный, будничный, а другой, абсолютно другой. Сон, который целиком есть идеал внешнего мира и моего сознания.
Как это у меня получается, не знают даже там, в этом сне. Если б знали, наверное, подсказали бы, и эти погружения случались бы чаще.
Земной мир, мир материальный полон вещей, вызывающих у меня дискомфорт и желание понять, почему эти вещи существуют. А если не понять — скорее отстраниться, чтоб не видеть, не слышать и не ощущать их постоянное присутствие. Мир земной меня не устраивает. Более того, мой внутренний мир, хранящий в себе все мои реакции на эти вещи, меня тоже не устраивает. Они, эти вещи и реакции на них, мешают всему, генерируя новые потоки сознания, почти всегда не относящиеся к тому, что нужно в данный конкретный момент генерировать.
В моем же редком сне все упорядочено, ясно и правильно. Каждая мысль идет в нужном направлении и в нужное время. Все ясно и четко определено; есть хорошее, есть плохое; дуализм мышления царит в этом мире, словно медведь в берлоге. Более того, я понятен сам себе. Я четко осознаю, почему все устроено так не только во вне, но и во мне. Это успокаивает и наводит на приятные размышления.
Однако всему этому райскому наслаждению мешает один реальный факт.
Так неинтересно.
Я мог бы с удовольствием пожелать себе чаще оказываться в этом черно-белом мирке, а то и вовсе приказать ему засосать меня с головой. Но я этого не делаю. Двум цветам палитры мира я предпочитаю миллионы.
Не всегда приятно оказываться в одиночестве среди собственных размышлений. Я ненавижу моменты, когда мысли запутываются в клубок, как нитки, теряют свой первоначальный смысл и забрасываются подальше в глубину разума. Но где-то в глубине души я эти моменты обожаю.
Черт возьми, почему я должен принимать красивую дуальную картину мира, которую на самом деле создал не я — не я, а то, что меня окружает! — а настоящий мир, реальный, забывать и мумифицировать, хороня его вместе с останками этих мысленных клубков? Почему я, собственно, должен быть понятен сам себе? Какого, спрашивается, черта?
Понятное дело, какого. Так проще. Да! Проще. Но это гибель личности в чистом виде. Постепенное угасание всего того, что отличает нас от братьев наших меньших. Зачем мне (и еще семи миллиардам человек, кстати) все это? Чтобы отринуть?
Нет, конечно.
Жизнь — движение. Все, что есть в человеческом организме, непрестанно движется, создавая ее. Не будет движения — не будет жизни.
Идеала в природе не бывает.
Но почему же я жду, каждый вечер жду ночи?
Когда-нибудь мой сон станет явью. Только я, надеюсь, не доживу до этой страшной минуты.
Почитал-почитал, и совсем спать расхотелось.
Сложности изучения языков
Вот казалось бы, изучаю я английский язык. Все у меня в этом плане прекрасно. Но есть один существенный минус. Знаете, какой?
Когда слушаешь на английском песни, упрямый мозг на полном автомате пытается распознать слова. И пусть вокалисту в далеком детстве выбили все зубы и он ни слова не может произнести без коверкания, ты все равно, забыв про музыку, будешь выискивать в его каше из гласных звуков хоть какие-то английские слова. И переводить.
О, вот сейчас он спел что-то про любовь. Что? Что именно, спрашиваете вы? А о чем он мог спеть? Давайте думать. Может, его бросил кто? Ой, а вот сейчас — что-то о разуме. Как же это может быть связано?
Ой, а вот и песня закончилась. Прикольно.
Наслаждаться музыкой — ну ваще не вариант. Главное — аудирование.
Отчасти мое творчество: сюжеты
За всю историю программы «До 12 и старше» мне в ней досталось три сюжета. Что, в общем-то, немало.
Первый — про Останкинскую телебашню. «Высота — 540 метров, диаметр у основания — шесть с половиной». Наизусть помню. До сих пор. Первый стенд-ап (когда корреспондент один говорит что-то в кадре), первый настоящий съемочный цейтнот — все случилось тогда, в ноябре 2013-го. Или декабре, не помню уже. Тогда мы снимались вдвоем с одним товарищем, Ильей Кирьяновым, на три года младше меня. Сейчас он уже не занимается в Школе «Прайд», но увековечить себя в истории «До 12-ти…» он все-таки успел.
Я тогда, помню, два дня писал текст к этому сюжету. Оформлял все, как на занятиях по корреспондентской работе показали. И расшифровывал тоже я. Переводил все интервью, записанные на камеру, в текст. Три часа сидел, оттачивал навыки быстрой печати. Отточил-таки.
Второй сюжет назывался «Профессия — бортпроводник». Летом прошлого года мы снимали его в Домодедово,. Завели в самолет, настоящий, а-а-агромный. Четыре салона — два эконома, один бизнес и один империал-класс. Я промаячил там два часа, осмотрел, проинспектировал все ручки, рычажки, кнопочки, экранчики
Еще я для этого сюжета пытался рисовать графику. Был такой кусок, где Екатерина рассказывает мне в кадре про лампочки. Лампочки эти висят под потолоком на кухне в самолете, и каждая имеет свой цвет. Загорается синяя — значит, из салона вызвал пассажир. Загорается красная — из кабины пилот. Желтая — вызов из туалета. Бывает такое. Короче говоря, сняли мы эти лампочки, сняли как одна из них загорается, и мне очень сильно захотелось, чтобы в этом кадре параллельно с объяснениями, за что каждая лампочка отвечает, загорались остальные. Нарисовал. Но, когда расшифровывал сюжет, выяснилось, что этот кусочек длится ажно тридцать секунд, в то время как весь сюжет — сто пятьдесят. А рассказать-то еще есть о чем, и тратить тридцать секунд на лампочки… В общем, так и не вставили. Зато вставили другую мою графику, попроще. И на том, как говорится, спасибо.
Третий и последний сюжет — «Профессия — машинист». Электродепо «Красная Пресня» Московского метрополитена. Тоже водили, показывали. Тоже стенд-апы снимали, на этот раз не один, а целых два. Но в сюжет все равно попал только один. На этот раз моей напарницей стала Катя Рогалева, ученица Школы. У нее тоже стенд-ап был. (Собственно, кроме него, она так нигде и не снялась.) Здесь я с графикой тоже помудрил, а поскольку монтировал сюжет тоже я (попросил дать мне исходники, о чем, правда, потом пожалел), вставлять ее мне никто не мешал. Взял и вставил. Вроде смотрится хорошо.
Короче. Это я все к чему. Второй и третий сюжеты, про бортпроводников и машинистов, наконец-таки появились во всемирной сети. Вместе с собственно программами, в которых (самолюбование — мое любимое занятие) я тоже — не последний человек. Так что вот. Ссылки. Кликайте, смотрите, лайкайте. Комментируйте — там и здесь.
А вообще, хочу сказать спасибо. За два года и 16 выпусков. Хорошее было время. Время зарождения чего-то нового, чего-то, что затем укрепится и станет частью меня. Да и не только меня.
Сюжет о бортпроводниках — 15:37:
Сюжет о машинистах — 6:42:
Приятного просмотра!
UPD: А сюжет про бортпроводников — теперь история. Не думал, что все так обернется.
Дипломная работа
Год с хвостиком назад в Школе телевидения и кинематографии «ПРАЙД» была предзащита дипломных работ. На ней, в числе всех прочих, некий мальчик в пиджачке представил свой проект.
Так и так, мол, значит, научно-популярная программа. Коротенькая, семь минут. Когда и как часто будет выходить — фик знает. Главное, шоб выходила. И — желательно, но, в общем-то, необязательно — шоб кто-нибудь смотрел. Но это так, ерунда, можно, наверное, и без этого как-нибудь.
Комиссия (три человека), взглянув на презентацию, оживилась, дала рекомендации, пожелала творческих успехов и уехала восвояси.
Через восемь месяцев и десять дней в бизнес-центр «Алексеевская башня», что в Москве на Ракетном бульваре, вошел этот же самый мальчик. (Но уже с усами.) На мальчике через плечо лежала сумочка, а в сумочке болталась флешка. Где была та самая дипломная работа. Но уже не в виде презентации, а в виде готового фильма. Восьмиминутного, за вычетом титров.
Через пять часов мальчик вышел, окрыленный поздравлениями, пожеланиями и впечатлениями.
Это была моя первая защита дипломной работы.
Предлагаю ее вашему вниманию. В смысле, не ее, а его — тот самыйц фильм, восьмиминутный. За вычетом титров.
Называется «Все об одном».
Кто уже что-то подобное где-то видел — просьба не кидаться помидорами. Мальчик вдохновился и сделал почти так же. Вернее, как, очень сильно похоже.
Вот так как-то. Приятного просмотра.
Доктор Уотсон
Сегодня был на «Вечернем Урганте» и, надо сказать, впечатлен.
В гостях — Натали. Тут впечатляться нечего. А потом, через ужин в местном «Му-му» и два часа ожидания — Джеймс Уотсон. Американский биолог. Нобелевский лауреат. В 1953-м впервые описал структуру молекулы ДНК. Нечасто таких людей вживую видишь.
87 лет. Плохо слышит. Не говорит по-русски. Летел из Америки прямиком в третью студию Останкино. Люди — то есть мы — аплодировали стоя. Когда он выходил из лифта после съемки, тоже аплодировали.
Ургант даже стебаться стеснялся.
Побольше бы таких людей.
(Закралась в голову шутка: не было бы Уотсона, не было бы и анекдота про анализ ДНК на отцовство. Но потом я ее выгнал. Подумал, лучше уж постесняюсь.)